Gawker In an act of publishing cowardice, Conde Nast has gone to extraordinary lengths to prevent Russians from reading a GQ article criticizing Vladimir Putin. As a public service, we're running it here and ask for your help in translating it.
[Saturday afternoon update: Just over 24 hours after we asked for your help, you've given us a pretty much complete Russian translation of the story. Thank you to everyone who pitched in. There are still a few odds and ends that are garbled Google Translate bits. Also, because the story is so long we had to break it into two posts. I have no idea if the navigation text makes sense to our Russian friends. Please email me if you can help fill in the remaining gaps or spot any particularly glaring errors. Also, if you're feeling especially heroic, we're looking for someone to proofread and smooth over the entire story. Thanks again!]
The article, "Vladimir Putin's Dark Rise to Power" by veteran war correspondent Scott Anderson, quotes a former KGB official on the record and at length implicating Russia's shadow leader in a string of Moscow apartment bombings that killed hundreds in 1999 and were officially blamed on Chechen terrorists. The wave of fear created by the attacks played a critical role in launching Putin to power.
NPR's David Folkenflik's jaw-dropping report explains the extreme measures Conde Nast lawyers have taken to bury the magazine piece:
Conde Nast owns Vanity Fair and GQ as well as other publications, including Russian versions of GQ, Glamour, Tatler and Vogue. On July 23, Jerry S. Birenz, one of the company's top lawyers, sent an e-mail memo to more than a dozen corporate executives and GQ editors.
"Conde Nast management has decided that the September issue of U.S. GQ magazine containing Scott Anderson's article 'Vladimir Putin's Dark Rise to Power' should not be distributed in Russia," Birenz wrote.
He ordered that the article could not be posted to the magazine's Web site. No copies of the American edition of the magazine could be sent to Russia or shown in any country to Russian government officials, journalists or advertisers. Additionally, the piece could not be published in other Conde Nast magazines abroad, nor publicized in any way.
It wasn't just that there was no reference to Anderson's piece on the cover of this month's GQ, which featured a picture of Michael Jackson, a reference to tennis star Andy Roddick's wife and a ranking of obnoxious colleges and top drinking cities. At this writing, I cannot find any reference to Anderson's piece on the Internet.
We are working to get a Russian translation of the story posted here. [Update: Translation is now complete.] Russian-speaking readers have already helped us get through the bulk of it, but the more eyes the better. If you'd like to help out, please email me directly. We've also included a scan of the complete story is included.
You can click any of the images of the original pages to see larger, legible versions.
Translation made possible by: G., A.N., A.M., A.L.S., R.Z., D.M., N.S., G.G., R.J., S.A., S.I., S.S., A.M., A.S., D.G., J.H., M.B. and V.
Никто не осмелится назвать это тайнмым заговором.
Десять лет назад Россию была потрясена серией загадочных точечных взрывов, повлекших за собой смерти сотен людей. За ними последовала волна страха и террора, котрая сделала тогда почти не известного Владимира Путина самым властным человеком в стране. Но были вопросы на счет природы этих взрывов - волнующие улики, сведетельствующии о том, что организаторы могли работать на правительство. В последующие годы люди, подвергавшие сомнеию официальную версию событий, один за одним умолкли или скончались. За исключением одного. Скотт Андерсон нашел его.
Первое взорванное здание было казармой в Буйнакске, в которой проживали российские солдаты и их семьи . Этобыло ничем не примечательное пятиэтажное здание на окраине, и когда грузовик со взрывчаткой взорвался поздней ночью 4 сентября 1999 года, этажи навалились друг на друга до дех пор пока не превратились в груду горящих обломков. Под ними были погребены тела 64 человек - мужчин, женщин и детей.
Перед рассветом, 13го Сентября в прошлом году, я покинул гостиницу в центре Москвы и поехал в рабочий район на южном крае города.
Прошло 12 лет с тех пор как я бывал в Русской столице. Везде настроили новые стекляные и стальные здания, строительные краны стояли всюду, и даже в 4 часа ночи, шумные казино вокруг Пушкинской Площади работали вовсю и Тверская была забита SUV и BMW. Проездка была резким взглядом на колоссальные изменения которые Россия, экономия которой была разгонена нефтяными долларами, испытала за девять лет с тех пор когда Владимир Путин пришел к власти.
Но этим утром я ехал в место в "старой" Москве, в маленький парк где когда-то стояло грязноватое девятиэтажное жилое здание которое называлось 6/3 Каширское Шоссе. В 5:03 утра, 13го сентября, 1999го года - ровно девять лет до моего визита - 6/3 Каширское Шоссе было разорвано бомбой которая была спрятана в подвале. 121 жильцов этого здания погибли во сне. Этот взрыв, который произошел девять дней после взрыва в Буйнакске, был третим из четырех взрывов квартирных домов в России в том Сентябре, в которых были убиты примерно 300 человек и от которых страна погрузилась в панику. Это были среди самых смертельных террористических нападений в мире, перед 11ым сентября. Обвиняя террористов из Чечни, новый премиер министр России, Владимир Путин, приказал тяжелое нападение на эту республику. Из за успеха этого нападения, прежде неизвестный Путин стал национальным героем и быстро захватил полную власть Русской страны. Он так и продолжает иметь этот контроль.
Где стоял дом 6/3 Каширское, теперь были аккуратные клумбы. Они окружали каменный монумент на котором были вырезанны имена погибших и стоял Православный крест. На девятый юбилей взрыва собрались три или четыре местных журналистов, за которыми следили пара милиционеров в стоящей недалеко машине, но делать никому было нечего. Вскоре после пяти часов, группа пары дюжин людей - в основном молодых, скорей всего родственники погибших - пришла поставить свечи и положить красную гвоздику на монумент, но тут-же быстро ушли. Кроме них, этим утром появились только двое пожилых мужчин которые были свидетелями взрыва и которые рассказали для телевизионных камер как это было ужасно, какой шок.
Я увидел что один из стариков разчувствовался когда стоял перед памятником, неоднократно вытирая слезы. Несколько раз он отворачивался и куда-то шел целеустремленно, как будто пытался уйти, но не получалось. Каждый раз он останавливался у деревъев на краю парка, и неизбежно восвращался к памятнику. Наконец, я завел с ним разговор.
"Я здесь недалеко жил," сказал он, "и меня разбудил шум. Я примчася и..." Он был крупный мужчина, бывшый моряк, и он безпомощно развел руки над клумбами. "Ничего. Ничего. Вытащили мальчика и его собаку. И все. Все остальные уже умерли."
Но, оказалось что у старика были личные связи с трагедией. Его дочь, зять, и внук жили в 6/3 Каширское, и все они погибли в то утро. Подведя меня к памятнику, он показал их имена на камне, отчаянно протирая слезы. Затем он сердито прошептал: "Говорят, что это сделали чеченцы, но это ложь. Это были люди Путина. Всем это известно. Никто не хочет говорить об этом, но все знают."
В том и загадка о душе современной власти России, которая до сих пор не разрешена. Во время ужасов сентября 1999го года, предстал ли Путин гневным ангелом России, решительным человеком, который передавил врагов страны и вывел народ из кризиса? Или-же кризис был фабрикован в угоду Путину, как способ через который секретные органы России возвели своего к власти? Этот вопрос важен потому-что если не было бы взрывов того сентября, трудно представить себе как Путин мог бы занять положение которое он занимает сейчас: важное лицо в международных делах, и управитель одной из самых мощных стран в мире.
Странно, как мало людей за границами России хотят ответ на этот вопрос. Вероятно, что несколько силовых структур провели исследствиа этих взрывов, но не одна из них не опубликовала результаты. Среди Американских законодателей, мало кто проявил интерес в этом деле. В 2003ом году, Джон МкКэйн обявил Конгрессу что "до сих пор есть надежные утверждения, что Российское ФСБ имела роль в этих действиях." Но кроме этого, ни Американское правительство, ни Американские СМИ не проявили разположения вникнуть в это дело.
Это кажущееся отсутствие интереса распространяется теперь и на Россию. Сразу после взрывов, многие в России публично подвергали сомнению государственую версию событий. Эти голоса замолкли один за другим. В последние несколько лет, многие из тех журналистов, которые расследовали эти происшествия были убиты - или умерли при подозрительных условиях – также как и двое членов парламента, которые принимали участие в исследовательской комиссии. Тем временем, создаётса впечатление что почти все, чья версия отличается от официальной версии, теперь или отказываются говорить, или отрекслись от прежних заявлений, или мертвы.
Во время моего прибывания в России в прошлом Сентябре, я попытался поговорить со мнгоими - журналистами, юристами, исследователями работающими с правами человека - которые принимали участие в поиске ответов. Многие наотрез отказались говорить со мной. Другие неохотно согласились, но придержались только к перечислению несообразностей в изложении определенных обстоятельств дела; если я настаивал, они допускали только что дело остается "спорным". Даже старик в Красноярском парке подчеркивает стесненную атмосферу окружающую эту тему. Хоть он готово согласился на вторую встречу, во время которой он хотел познакомить меня с другими семьями погибших которые не доверяли государственной версии событий, он передумал.
"Не могу," сказал он когда перезвонил мне через несколько дней. "Я поговорил с женой и шефом, и оба сказали что если я встречусь с тобой, мне конец."
Я хотел узнать что он имел в виду когда сказал "конец", но старый моряк повесил трубку до того как я успел спросить. Без сомнения часть его сдержанности можно понять вспоминая участь того мужчины, для которого подтверждение заговора о взрывах стало личной миссией: Александра Литвиненко. Из своей Лондонской ссылки, бывший агент КГБ вел в прессе непреклонную кампанию против Путинского режима, обвиняя его вo всяческих преступлениях и в коррупции - но самое главное в том, что именно Путин оркестровал взрывы жилых домов.
В Ноябре 2006-ого года, весь мир смотрел не отрывая глаз на то как радиоактивного полониума, видимо во время встречи с двумя агентами русской спец-службы в баре лондонской гостиницы. До того как Литвиненко умер от отравления - что заняло 23 мучительных дня - он подписал заявление, в котором он недвусмысленно обвиняет Путина в преступлении.
Но Литвиненко хе работал над делом взрыва жилых домов в одиночку. Несколько лет до того как он был убит, Литвиненко попросил другого экс-агента КГБ помочь ему найти вопросы - бывшего сыщика криминальной милиции по-имени Михаил Трепашкинa. У этих мужчин было довольно-таки сложное совместное прошлое - в 90-х годах, один был послан расделаться с другим - но в итоге это был Трепашкин, работая в России, который обнаружил многие из самих тревожаших фактов дела.
Трепашкин тоже вызвал гнев властей. В 2003-ем, его отправили в убогую тюрьму в Уральских горах на четыре года. Но к тому времени как как я приехал в Москву в прошлом году, его уже выпустили. Через посредника, я узнал что у Трепашкина были две маленькие дочки, и жена которая крайне желала чтобы он не занимался политикой. Совмещая эти факторы с тем что его коллегу не давно убили а его самого просили в тюрьму, я ожидал что мои попытки поговорить с ним будут так же безуспешно как мои разговоры с другими оппозиционерами.
"Да он поговорит," уверил меня посредник. "Единственный способ остановить Трепашкина это убить его."
9-ого Сентября, пять дней после взрыва в Буйнякске, преступники взорвали жилой дом на улице Гурьянова в Москве, в скромном южно-западном районе города. Вместо бомбы на грузовике, устройство было спрятано на нижнем этаже дома, но результат был одним и тем же - взрыв разрушил все восемь этажей и и убил девяносто-четырех спящих жителей.
И именно с Улицы Гурьянова началась всеобщая тревога. В течение нескольких часов, несколько русских чиновников начали сильно намекать на то что террористы из Чечни несут ответственность, и страну поставили на повышенную боевую готовность. В то бремя как тысячи полицейских расспрашивали - и в сотнях случаев, арестовывали - любого человека похожего на чеченца, жители жилых домов по всей России организовались для патрулирования. Призывы к мести звенели во всех политических кругах.
По просьбе Трепашкина, наша первая встреча состоялась в переполненном кафе в центре Москвы. Один из его помощников появился первый, а потом, минут через двадцать, Трепашкин прибыл в сопровождении своего псевдо-телохранителя, мускулистого молодого человека остриженного под ёжик с непрозраницаемым взглядом.
Трепашкин, хоть невысок, плотно сложен - свидетельство пожизненной практики различных боевых искусств - и до сих пор очень видный в свои 51. Но чертой наиболее привлекающей внимание является его неизмеримо насмешливое выражение лица. Оно издавало дружелюбие и мгновенно располагало, хотя я мог себе представить что тот, кто сидел напротив него при допросе когда он работал в его КГБ наверняка смутился-бы.
Несколько минут мы болтали о повседневных вещах - необычно холодной погоде в Москве в то время, изменения которые я заметил что времени моего предыдущего визита - и я чувствовал что Трепашкин оценивал меня, решая, сколько сказать.
Потом он стал рассказывать мне о своей карьере в КГБ. Он провел большую часть своей карьеры сыщика криминальной милиции по контрабанде древностей. Он был, в те дни, абсолютно лоялен советской власти - и особенно КГБ. Трепашкин был настолько предан Советскому Союзу, что он даже поддерживал группу которая пыталась предотвратить приход к власти Бориса Ельцина и сохранить советскую систему.
"Я видел, что это будет конец Советского Союза," Трепашкин объяснили в кафе. "Но даже более того, что случится с КГБ, со всеми нами, для кого это было всей жизнью? Я видел только надвигающееся бедствие".
И это бедствие пришло. С распадом Советского Союза, Россия погрузилась в экономический и социальный хаос. Одним из особо разрушительный аспектов этого хаоса связан с огромноым числом русских офицеров КГБ, которые неожиданно вошли в частный сектор. Некоторые начали работать самостоятельно или присоединились к тем самим мафиям с которыми они раньше боролись. Третьи подписывали контракты в качестве "консультантов" или силовиков для новых олигархов или старых коммунистических партийных боссов, которые отчаянно хватали любую возможную ценность пренадлежашщую Риссуа и одновременно расхвалиавали "демократические реформы" президента Борисоа Ельцина.
Трепашкин набдлюдал за всем етим с довольно интимногой дистанции. Оставшись в ФСБ, (русском преемнике КГБ,) следователь нашел что отличить преступниые меропреятиые от политики правительства становитя всё трунднее.
"В деле за делом," сказал он, " было сливание. Мафии работали с террористическими группами, но потом след вдруг вел к бизнес-группе или даже к государственному министерству. И тогда неясно - это до сих пор уголовное дело или черная операция имеющая официальную санкцию? И что же на самом деле значит "официальная санкциония" ведь кто-же действительно правит?"
Летом 1995-го года, Михаил Трепашкин начал работать над заданием которое навсегда поменяет его жизнь и приведет его к столкновению с высшими начальниками ФСБ; один из которых по утверждению Трепашкина попытается убить его. Этот инцидент, как и многие другие раскрывшие гниль того что происходило после развала Союза, касался сепаратистской южной республики Чечни.
К декабрю 1995-го года, годовая война Чеченских повстанцев борющихся за независимость Чечни с Россией дошла до унизительной для Россия ничьи. Успех чеченцов состоял в том что со времен Советского Союза Чеченская мафия контролировала почти весь Российский криминалитет, поэтому когда Российское общество стало криминальным, оно сыграло под руку чеченским сепаратистам. Для поставки современного оружия повстанцам нужно было только дать взятку Российским полковникам, у которых были склады такого оружия, а деньги предостовлялись Чеченской мафией, которая оперировала по всей стране.
Насколько высоко доходил этот удобный сговор? Трепашкин получил свой ответ в ночь 1-го декабря, когда вооруженная группа ФСБ захватила Московский офис банка Soldi. Захват той ночи был кульминацией сложного оперативного задания, которое Трепашкин помог возглавить и которое должно было поймать известную группировку банковских вымогателей связанных с чеченским лидером Салманом Радуевым. Успех был огромный: были пойманы более двадцати вымогателей в том числе 2 офицера ФСБ и Российский генерал.
Но внутри банка ФСБшники нашли кое-что другое. Чтобы предовратить возможность засады бандиты поставили прослушивающие жучки по всему зданию и подсоединили их к машине стоящей снаружи. Система была не особенно продвинутая, но создавала вопрос: откуда у этой банды могло быть такое оборудование?
"У таких устройств есть серийный номера", объяснил Трепашкин, "поэтому мы провели их по системе и обнаружили что оно пришло или из ФСБ или из Министерства Обороны." Это было очень веское обвинение так как доступ к такому оборудованию был строго ограничен. Это означало то что высокопоставленные полковники были в прямом сговоре с бандитской группировкой, которая к тому же спонсировала войну против России. По стандартам любого государства это уже была не коррупция, а измена.
Но как только Трепашкин начал расследование, глава отдела внутренней безопасности Николай Патрушев, снял его с дела. К тому же, ни одного обвинения не было предъявлено в сторону захваченных российских полковников и почти все пойманные в банке люди были отпущены. Вместо этого, Патрушев завел дело против Трепашкина. Оно продлилось почти два года во время которых Трепашкин дошел до точки кипения. В мае 1997-го года он написал открытое письмо Президенту Ельтцину в котором он подробно описал свою роль в расследовании и обвинил большинство начальников ФСБ в сотрудничестве с мафией и даже в рекрутировании бандитов в ранги ФСБ.
"Я думал что если президент узнал бы о том что происходит", сказал Трепашкин, "то он бы что-нибудь сделал. Это было ошибкой с моей стороны". Как оказалось Борис Ельтцин сам был очень коррумпирован, а письмо только предупредило ФСБшников о назревающей проблеме. Через месяц Трепашкин добровольно ушел с работы, не выдержав давления со стороны коллег и начальства. Но это не означало что он собирался тихо исчезнуть. Тем летом, он подал в суд на главу ФСБ, а также жалобы которые доходили даже до самого директора. Тогда Трепашкин еще верил в то что честь Конторы можно было восстановить и что кто то выйдет из тени и потребует реформы. Однако его настойчивость только еще больше убедила начальников ФСБ что настало время решить его проблему раз и навсегда. Один из первых к кому они обратились был Александр Литвиненко.
На первый взгляд Литвиненко казался подходящим для такого задания. Вернувшись в Москву после контр-террористической оперативной работы на жестком Чеченском фронте, он был переведен в новый и высоко засекреченный отдел ФСБ под названием Офис по Анализу Криминальных организаций. Литвиненко еще не знал что эта была группа наемников. В книге "Смерть Диссидента "написанной Алексом Голдфарбом и вдовой Литвиненко Мариной, Литвиненко описывает встречу с начальником в октябре 1997го: "Есть один Михаил Трепашкин. Это твой новый объект. Иди возьми его файл и ознакомься с ним".
Прочитав его дело, Литвиненко узнал о его расследовании Банка Soldi, а также о его иске против главы ФСБ. Он не мог понять что именно он должен был делать с Трепашкиным.
"Ну, это деликатная ситуация", Литвиненко позже цитировал своего начальника. "Ты же знаешь он подал в суд на директора и дает интервью.
Мы должны его заткнуть, сам директор приказал."
Вскоре Литвиненко утверждал что его список увеличился и включил в себя Бориса Березовского - олигарха и влиятельного Кремлевского персонажа, которого кто-то могущественный теперь хотел уничтожить. Литвиненко тянул время и придумывал оправдания чтобы не выполнять задание.
По утверждению Трепашкина во время этого периода на него были совершены по крайией мере две попытки убийства: провалившаяся засада на пустынной московской автостраде и еще снайпер, который не мог найти хороший прицел с крыши. В других случаях, говорит он, его предупреждали друзья еще работающие в Конторе.
В ноябре 1998-го года, предпологаемый заказ ФСБ на Трепашкина и Березовского был раскрыт перед публикой когда Литвиненко и четыре сотрудника его группы собрали пресс конференцию в Москве и рассказали об убийствах которые им приказали выполнить. Также присутствовал и Михаил Трепашкин.
И на этом, казалось бы дело было закрыто. Литвиненко, Глава полковников диссидентов, был уволен, но не наказан. А Трепашкин, к большому удивлению, выиграл свой иск против ФСБ, женился во второй раз и получил работу в налоговой полиции. Он решил тихо отслужить свой срок и потом уйти в пенсию.
Однако, в Сентябре 1999-го года, взрыв жилых комплексов потрясет все Российское политическое общество. Эти взрывы также заставят Трепашкина и Литвиненко вернуться в их темный мир, на этот раз с общей целью.
Посреди той массовой истерии, котора поглотила Москву после взрыва на улице Гурьянова, рано утром 13 сентября 1999-го года, властей предупредили о подозритешьной деятельности в жилом комплексе на окраине города. Не найдя ничего странного, служба безопасности закончила осмотр 6/3 Каширской около 2-х утра и уехала. В 5:03 утра, девятнадцaти-этажное здание было разрушено огромной бомбой и убило 121 граждан.
3 дня спустя жилое здание в Волгодонске, городке на юге Москвы, было взорвано, на этот раз бомбой из грузовика, убив человек.
В московском кафе Трепашкин стал нехарахтерно угрюмным. Длинную минуту он пристально смотрел вдаль.
«Просто казалось невероятным» сказал он наконец «Вот так я первое подумал. Страна озабочена, виджиланте задерживают неизвестных на улице, везде есть блокпосты. Так что как эти террористы бродят так свободно, что у них есть время устроить и привести в исполнение такие сложные теракты? Казалось невозможным.»
Got something to say? Comment instantly or login now.
6:24 AM